Сказка – не только и не столько развлечение, она раскрывает определенный алгоритм бытия, как правило связанный с решением тех проблем, которые находятся за пределами обычного социального опыта. Например, взаимодействие между миром живых и миром мертвых. Данные алгоритмы, как любые законы природы, не стареют. Сегодня человек совершает свой жизненный путь по их законам, как и тысячи лет назад.
Мы уже согласились всем обществом, что информационно человек оперирует сознанием и бессознательным – теперь это научный факт. Когнитивная деятельность нашего бессознательного будет более полезна человеку, когда он начнет намеренно, расшифровывая язык бессознательного, переводить информацию в сознание. Только осознавая, мы можем использовать данные.
Сознание станет послушным дешифратором образов бессознательного, когда мы откроем коды. Одним из таких кодов является сказка. Понимая сказку, мы говорим со своим бессознательным на одном языке. Сказка – это «тексты» бессознательного. Ведь что такое сказка? Это – пересказ вымышленной истории на ту или иную тему бытия, выраженный в аллегорической схеме и отражающий природные законы, по которым существует эта тема. Фактически это – формула, где вместо чисел и знаков поставлены стандартные для фольклора персонажи.
Итак, разбираем яркий сказочный образ - Бабу-Ягу. Ответ на вопрос «Кто такая Баба-Яга?» не знает ни научная, ни популярная этнография. А вместе с тем он не представляет никакой сложности для исследователя традиционных верований и религиозных культов.
Начнём с того, что такого персонажа нет в славянском духовном умострое, и появляется он только в формате русской сказки. И, хотя сказку считают наследницей языческого иносказания, во времена самого язычества её как жанра в устном народном творчестве ещё не существовало.
Здесь представляется очень правильным высказывание доктора исторических наук Сергея Александровича Токарева, одного из основателей советской школы этнографии первобытности, заявлявшего что, например, погребальные обряды «в основе своей порождены отнюдь не суеверными представлениями, а более глубоким инстинктивно-эмоциональными импульсами, унаследованными, очевидно, от эпохи становления человека». Смелое высказывание для советскго учёного, ведь оно раскрывает тему в ключе метафизики. И высказывание это имеет прямое отношение и к бабе-Яге, и к погребальному обряду.
Сами славяне не знали явления бабы-Яги, поскольку имели совершенно иной погребальный обряд – курганные захоронения с трупосожжением или без него. Во всяком случае, останки умершего, в конечной фазе обряда, предавали земле. Важной идейной составляющей являлся тот факт, что труп помещался в насыпь над поверхностью земли, а не в ямную могилу. Это было связанно с представлением, что под поверхностью земли располагается «царство мёртвых», контролируемое демоническими силами, и ямные могилы отходили врагам, преступникам или умершим изгоям.
Погребальный обряд играл особую роль как форма априорного знания, отражающая скрытый опыт взаимодействия с «чистым» или первоначальным Разумом.
Те же скандинавы, к примеру, оказывали особую честь своим ярлам, конунгам или хёвдингам, предавая их тела огню с последующим захоронением в морских водах. Для этого поджигали драккар с телом покойника, отпуская корабль в дрейф по «сумрачному пути». Море создало этого человека, море и приняло его тело. Однако, далеко не каждый викинг мог иметь собственный корабль, и потому такой чести удостаивали только имущую часть боевого сообщества. Но это не мешало старым воинам искать смерти именно в море. Выбирая между очистительной кремацией и захоронением в наземную могилу, или отсутствием кремации и пребыванием тела в море, старый викинг или варяг обычно останавливался на втором варианте: одинокая лодка в море становилась его могилой.
Финно-угры, жившие многочисленными племенами в тесном соседстве со славянами, имели совершенно иной погребальный обряд. Тела своих покойников они предавали воздуху, то есть оставляли над поверхностью земли, вне соприкосновения с ней. Для этого тела помещали в домовину, а чтобы дикие голодные звери не разорили захоронение, домовина поднималась на спил дерева, или на его высокий обруб. Естественно, что на одном стволе укрепить домовину сложно, куда удобнее найти два близко растущих дерева, и спилив их на одной высоте, надёжно установить последнее пристанище покойника. Так появилось сравнение с куриными ногами «избушки».
Обряд «проведения» умершего в мир смерти осуществляла жрица Смерти, а если быть точнее – жрица, имитирующая Калму – божество мертвецов. Калма – женщина, по этой причине не существует «деда» Яги. Славяне, наблюдавшие погребальные обряды финно-угров, не взяли эту часть сакральной Тайны в собственный обряд или поверие, поскольку она была не актуальной для славянских культов захоронения.
Но история осталась в памяти и использовалась в иносказаниях, которые стали сказками в послеязыческие времена. Не случайно с подобными историями на идеологическом уровне активно боролась Церковь, считая, что не существует никакой другой сакральной темы кроме той, что отмечена Священным писанием. Так, царским указом 1648 года было запрещено рассказывать сказки.
Плотность расселения финно-угров была очень высока. Особенно в соседстве с кривичами, новгородскими словенами и вятичами. Мало кто знает, но, например, на территории современной Москвы существовало мощное городище, известное ещё с IV тысячелетия до н.э. Оно дало название дьяковской археологической культуре финно-угорских и балтских племён. Эта культура охватывала Тверскую, Вологодскую, Владимирскую, Московскую, Ивановскую, Костромскую и Смоленскую области. В XI-XII веках дьяковские поселения активно славянизируются. Вполне естественно, что синтезируется и культура, в том числе и мифологическая.
Давайте разберем важные элементы сказочного образа Бабы-Яги и проверим как они отражают заложенный в нее смысл.
Егой у финно-угров называлась особая шуба, вывернутая мездрой наружу. Это был необходимый элемент шаманского облика: на поверхность кожи размещали магические знаки и символы, связанные с культом Калмы. Жрица Калмы всегда одета в егу. В наши дни мы все еще можем видеть подобные примеры в одежде бурятских и якутских шаманов. В сказке у Бабы-Яги всегда "лохматая" одежда, какое-то тряпье, рванье - не так как у других персонажей.
"Одна нога у Бабы-Яги костяная..." Мы уже знаем, что это образ жрицы культа мертвых, помогающей человеку пройти последний земной путь. Одной ногой она стоит в мире живых, другой в мире мертвых, поэтому образ получил такую мрачно-выразительную черту, костяную ногу. Подобный морфический дуализм, - когда тело существа состоит из разных видов живой материи, - характерен для всех сказочных бинарных персонажей, способных жить в двух средах, действовать не только в мире биологии. Баба-Яга, Финист Ясный Сокол, Царевна-Лягушка и прочие - мир сказки полон подобных существ.
"Повернись к лесу задом, ко мне передом..." Лес - символ мира мертвых, а также пространства нашего бессознательного. Баба-Яга постоянно проводит какие-то манипуляции с избушкой по отношению к этому лесу. Все просто. Когда Баба-Яга покидает избушку, она сопровождает покойника в мир мертвых и домовина развернута в этот момент к миру мертвых. Когда она возвращается обратно в избушку, для того, чтоб зайти в нее со стороны мира живых, ей приходится развернуть избушку на курьих ножках. Эти пространственные направления для живого и мертвого тела никогда не перепутаны, даже в наши дни в погребальных обрядах покойника выносят в последний путь ногами вперед, и суеверие относительно спать ногами к двери возникло тоже отсюда - так коллективное бессознательное проявляет свое знание природного алгоритма.
Наиболее характерное действие персонажа - полет. По видимому, так выглядела для наблюдателя посвященного Калме обряда часть действа, связанная с переходом жрицы в состояние транса. Эти данные не дошли доказательно до наших дней, к сожалению. Но по аналогии с сегодняшними шаманскими обрядами можно представить себе эту часть действия шамана. Кручение, быстрое движение по кругу - действия, помогающие отключить сознание человека. Они же могут описываться как полет. Особенно эффективны эти действия, если сознание одурманено психотроптым веществом.
И тут мы сталкивается с неотъемлемой частью образа Бабы-Яги - ее ступой. Для чего нужна ступа? Для измельчения твердого вещества перед использованием в приготовлении кушанья или напитка. Для обряда жрицы Калмы это настолько важный инструмент, что рассказчик "посадил" в ступу саму Бабу-Ягу. Психотропное зелье необходимо для успешного перехода между пространствами. В наши дни центрально-американские шаманы используют те же практики для подобных переходов, да еще и водят "экскурсии". Стало общим местом среди путешествующей части общества ездить к мексиканским колдунам и проходить различные обряды погружения в свое бессознательное. При этом для приготовления психотропной смеси они используют все те же компоненты: сухие травы, грибы, плоды (в их случае кактусы), засушенные ядовитые железы пресмыкающихся - ровно то же самое мы видим развешанным по стенам избушки на курьих ножках.
Еще один важный атрибут Бабы-Яги - ее одинокий клык. Клыки всегда символ хищника, именно клыки хищник показывает, оскаливаясь. Но почему у Бабы-Яги клык один? Ее сущность амбивалентна: она может бескорыстно помогать герою, а может желать его смерти. Эта амбивалентность и проявлена отсутствием парных клыков, безусловным символом хищника - охотника за телами.
И, наконец, ее способность находить живого героя по запаху. Жрица смерти живет среди мертвых и постоянно находится в специфическом запахе мертвых тел. Потому появление живого человека в этом пространстве она всегда замечает: "Чу! Русским духом пахнет!.." , герою бесполезно прятаться.
Вот так просто собрался сказочный русский образ – старая жрица с усохшей ногой, служащая мертвым и оттого нелюдимая, отвергающая мир живых, остро различающая запах мертвых и живых людей; она живет в лесу в избушке на курьих ножках, носит егу и знает то, чего не может знать герой, потому что он еще живой человек.
Умирает каждый, вечных нет. С проблемой смерти мы столкнемся все, как один. По сегодняшним законам обслуживает смерть религиозный ритуал, человек не имеет право выбрать свой обряд погребения. А помимо этого обряда, существует четко сложившееся метафизическое представление о превращениях человеческого «я» на различных этапах после смерти, которое донесено до нас в сказке. Одним из главных персонажей этой драмы является Баба-Яга.
И последнее, для любителей переписывать русские сказки. Изменяя детали сюжета и черты сказочных персонажей, мы вторгаемся в сведения, несущие определенную смысловую нагрузку, связанные с метафизикой какого-то явления. В сегодняшнем примере - с переходом в мир мертвых. И потому конфликтуем с некой формой знания, имеющей безусловную ценность.
Поэтому давайте оставим русские сказки такими, какие они есть!
